Про русскую баню и американца

Отправляясь в баню вместе со своими московскими знакомыми, корреспондент Los Angeles Times Джонатан Кайман еще не знал, что «сильные физические страдания – некоторые даже скажут: «мазохизм», – играют в этом ритуале не менее важную роль, чем вода и жар».

Журналист отмечает, что приехал в Россию впервые, на свадьбу друга, и, не зная языка, успел натерпеться стресса. Поэтому с радостью согласился на поход в баню, мечтая расслабиться в «горячей ванне». Однако вместо «приятного развлечения» его ожидало нечто, похожее на «экзорцизм».

«Посещение бани в конце недели с целью оздоровления и общения – это старинная русская традиция, – говорится в статье. – Старинная – не как внушительные сталинские дома, а как восточная православная церковь». Кайман приводит отрывок летописи – рассказ апостола Андрея о своем путешествии к славянам: «Диво видел я в Славянской земле на пути своем сюда. Видел бани деревянные, и натопят их сильно, и разденутся и будут наги, и обольются квасом кожевенным, и поднимут на себя прутья молодые и бьют себя сами, и до того себя добьют, что едва вылезут, чуть живые, и обольются водою студеною, и только так оживут. И творят это постоянно, никем же не мучимые, но сами себя мучат».

Самому Джонатану Кайману довелось побывать в Селезневских банях в Москве. «Субботним днем там было полно обнаженных мужчин, старых и молодых, которые держались уверенно и панибратски. В первую минуту я увидел больше улыбок, чем за несколько последних дней», - отмечает корреспондент Los Angeles Times.

Однако вскоре, уже в парной, за «толстой, средневекового вида деревянной дверью», Кайману пришлось вспомнить цитату из Достоевского: «Самая коренная духовная потребность русского народа есть потребность страдания, всегдашнего и неутолимого, везде и во всем».

В помещение с почерневшими стенами набилась пара дюжин мужчин. Некоторые стояли в уголке и хлестали себя березовыми вениками, другие расселись по лавкам. Один из завсегдатаев разгонял жар «гигантским веером, похожим на весло». «В тусклом свете он казался греко-римским актером», - пишет Кайман. Температура в помещении достигала приблизительно 200 градусов по Фаренгейту (93 по Цельсию – прим. RT). «У каждого из нас на голове была остроконечная шляпа из войлока, чтобы не запеклись мозги, и это придавало сцене сюрреализм и комический эффект. Мы выглядели как гномы в духовке», - говорится в статье.

Кайман признается, что «запаниковал», когда его овеяли горячим паром: «Дуновение было пронизывающим, как ножи. Я не мог дышать. Было больно моргать. Я начал бояться за свои внутренние органы».

«Сеанс» в парной длился целых 10 минут. И вдруг, «словно по команде», все зааплодировали и вышли в смежную комнату с «маленьким бирюзовым бассейном». «В открытое окно дышал московский мороз. Мы прыгнули в воду, она была как лед. У меня перехватило дыхание. Это было как экзорцизм», - описывает свои ощущения американский журналист.

После пива и перекуса последовало еще несколько «сеансов», и под конец Кайман почувствовал себя «одновременно изможденным и полностью обновленным». Московские улицы, присыпанные снегом, показались ему «суровыми, но красивыми», а мороз «обострял ощущения». «Я понял, что все неудачи этой недели больше не беспокоят меня: их смыла баня», - рассказывает корреспондент Los Angeles Times.

Кайман признается, что поход в баню преподал ему урок: «Так много страданий в жизни не приносят никакой пользы и остаются без вознаграждения. Это такая редкость и такая радость, когда все заканчивается приятно – и когда в конце ты чувствуешь себя не побитым, а просвещенным».